Гюисманс об «индигомании» импрессионистов

Мы помним также выступление Вольфа в 1876 году против фиолетовой живописи импрессионистов и его заявление о том, что Писсарро столь же трудно убедить в том, что деревья не бывают такого цвета, как пациента дома умалишенных в том, что он не является папой в Ватикане. В том же году Стриндберг впервые увидел некоторые картины импрессионистов в галерее Дюран-Рюэля, его поразил общий «красно-синий» тон, и он счел созидателеи этих картин умалишенными Эфрусси писал в связи с пятой выставкой: «Синий цвет является тем цветом, о который спотыкаются импрессионисты, той скалой, о которую они разбиваются в кровь.

И, да простит мне небо,- продолжал он, — этот синий — мука для посетителей на улице Пирамид. Они видят его повсюду. Пусть солнечные лучи иногда и вызывают синие тени, но когда все пейзажи, морские виды, интерьеры домов или кафе, театральные сцены, натюрморты постоянно и без разбора окутываются синей дымкой,- это уже слишком». Главные замечания и других авторов относились к синему и фиолетовому цветам.

Но никто так резко и целеустремленно не осуждал этот колористический феномен, как Гюисманс. Он разделял мнение Вольфа и Стриндберга о том, что это было нечто ужасное, что это выражение душевной болезни. Но в противоположность всем своим современникам, которые разражались смехом или сжимали кулаки, он сохранял спокойствие и заявлял, что тут имеет место психологический случай, который может явиться предметом интересных наблюдений для специалистов.

Сам он в течение ряда лет с особым вниманием изучал «индигоманию» импрессионистов и пришел к выводу, что это невропатический симптом, который можно научно обосновать. Он обобщил свои наблюдения таким образом:
«Изучение этих произведений касается прежде всего физиологии и медицины. Я не хочу называть здесь каких-либо имен, достаточно сказать, что зрение у большинства испорчено. Для одного все в природе синее, а реку он превратил в лохань с синькой. Для другого все представляется фиолетовым: земля, небо, вода, человеческая кожа, все в его картинах приобретает лиловый оттенок. Большинство специалистов может подтвердить изменения в восприятии красок, такие опыты проводил доктор Шарко над многими истериками в Сальпетриере и над большим числом лиц, страдающих патологическими изменениями нервной системы. У них ненормальная сетчатка. Это заболевание относится к такого рода случаям, которые обнаружил окулист Галезовский, а Верон описал в своем научно-эстетическом трактате об атрофии множеств зрительных нервов и характерном дальтонизме. Это явно проявляется у импрессионистов, поскольку зеленый цвет почти полностью исчез с их палитр, а синий, который при подобных дефектах зрения очень сильно влияет на сетчатку и последним исчезает из ряда воспринимаемых цветов, захлестывает и поглощает все в картинах. Результат этой болезни глаз и нервов не заставил себя ждать. Наиболее чувствительные и подверженные тяжелым приступам люди совершенно помешались. Но как ни достойна сожаления судьба неизлечимых художников с точки зрения искусства, следует заметить, что именно они придали современному течению его направление».