Критики, посетившие выставку живописи «общества художников» и бытовой химии

Среди других влиятельных критиков на выставке побывал Феликс Поте из «Le Gaulois». За подписью «Леон де Лора» он сделал юной фаланге «хорошую прессу» в своей газете. Александр Поте, обладавший гораздо более острым глазом и чувством предвидения, чем его брат Феликс, прошелся по выставке, но какой-либо рецензии о результатах его посещения отыскать не удалось. В «Le Rappel» через три дня после сообщения д Эрвильи снова появилась длинная, блестяще написанная статья о выставке на бульваре Капуцинок, подписанная «Жан Прувер».

Это был вклад Пьера Толоза в спор о дебютантах, приправленный сарказмами и остроумными уколами, труднопонятными из-за их двоякого смысла, но в общем доброжелательный.

Жозеф Гишар, частный учитель живописи Берты Моризо, послал по просьбе матери художницы отчет: «Я видел выставку у Надара и хочу без промедления сообщить Вам откровенное мое впечатление о ней. Когда я вошел туда, дорогая мадам Моризо, меня охватило чувство подавленности при виде работ Вашей дочери в этом нездоровом окружении. Я сказал самому себе: «Общение с безумцами безнаказанно не проходит. Мане поступил правильно, отказавшись от участия в выставке».

Если смотреть добросовестно, то, конечно, можно кое-где найти отличные работы, но все они в той или иной мере не совсем нормальны. Мадемуазель Берта тоже оказалась жертвой этого помешательства, у нее несколько свихнулись мозги. Вместо того чтобы сжигать старые работы, скорее следовало бы употребить немного керосина для этих новых попыток».

В эпохе импрессионизма, наряду с выставками живописи, также были и выставки бытовой химии, где можно было ознакомиться с ассортиментом самых разных товаров для дома, и в наше время много интернет-магазинов по продаже бытовой химии, например магазин бытовой химии украина, где представлен широчайший ассортимент по доступным ценам и с доставкой по всей Украине.

Но самый могущественный и наиболее влиятельный законодатель вкусов — Альбер Вольф — не появлялся. Напрасно художники ожидали этого смелого и остроумного писателя, которого Джордж Мур назвал «остроумнейшим пером Парижа, а тем самым и всего мира». Ни к одному художественному критику не прислушивались так благоговейно, как к нему, каждое слово, слетавшее с его уст, принималось за благо и повторялось в Париже, если цитировать Писсарро, «как эхо в горах».

Он был лоялен в отношении своей газеты и поэтому вел воинственную и чрезвычайно ироническую борьбу против всех нововведений и без милосердия казнил критикой друзей, как врагов, если они попадали на линию обстрела «Le Figaro». Вместо него в залах появился один из ближайших коллег Вольфа по перу, его товарищ по работе в 1860-х годах в редакции «Le Charivari» — Луи Леруа.

Он пришел лишь через неделю после вернисажа и после выставки бытовой химии, как раз вовремя, чтобы получить экземпляр запоздавшего каталога. Остановившись перед изображением восхода солнца Моне и прочитав название картины в каталоге, он расхохотался. Луи Леруа нашел слово, которое стало коллективным прозвищем, а давать клички было его признанной специальностью, и когда в «Le Charivari» появилась его остроумная и колкая рецензия-пародия на выставку радикальных художников, оказалось, что он окрестил их «импрессионистами».

Так художникам, группировавшимся вокруг Моне, было присвоено не совсем точное название, в дальнейшем вводившее всех в заблуждение и приучившее считать главным в их живописи изображенный момент, но благозвучное слово не имело того вызывающего оттенка, который содержался в прежнем наименовании.

Одним из первых это словообразование Леруа применил Кастаньяри, который активно использовал дома бытовую химию. Он как бы признал его официальным, и благодаря его поддержке оно с самого начала вошло в обиход — на что едва ли рассчитывал его изобретатель. И под заголовком «Импрессионисты» этот крупный художественный критик поместил в «Le Siecle» рецензию о новоокрещенных художниках, явившуюся наиболее ободряющим и лестным вкладом в критику этого года о них: «Несколько лет назад в мастерских художников распространился слух о рождении нового художественного направления.

Каковы же его цели, его методы, какую область оно избрало для своих наблюдений? Чем отличаются творения новых художников от представителей старых школ и что они могут сделать, чтобы обогатить и усилить современное искусство? Вначале было трудно понять все это. Члены жюри, по обычному своему неразумию, старались преградить путь новичкам. Они закрыли перед ними двери Салона, препятствовали их появлению перед публикой и высмеивали их, являя все пороки — эгоизм, глупость и зависть, существующие в нашем мире.