Нелестные статьи критиков импрессионизма в известных печатных изданиях

В пятницу 13 апреля вышел второй номер «Импрессиониста», где Ривьер снова сводил счеты с прессой и продолжал знакомить читателей с художниками. Очередь быть превознесенным до небес дошла теперь до Сезанна, этого «эллина «золотого века», а также до Писсарро, Сислея, Кайботта, Берты Моризо, Гийомена, Корде и Лами. В тот же день вышли: второй номер только что основанной Гонзагом Прива газеты «L’Art Frangais» со странной и иронической рецензией, подписанной издателем, четвертый выпуск «L’Art» с обычным для Мансино взрывом гнева и пятнадцатый выпуск «La Chronique des Arts» с длинным и резким разбором выставки, сделанным молодым служащим из «Администрации изящных искусств» , уже упоминавшимся Роже Баллю.

«Форма — лишь смутный силуэт, краски — пятна, расположенные друг подле друга, взятые как бы в одном-единственном тоне. Кажется, что у импрессиониста не было времени, чтобы проанализировать виденное. Он схватывает все в основных чертах, а воспроизводит совершенно хаотически. Это, разумеется, еще не искусство, даже если предположить, что такое схематическое видение и мыслимо».

О Моне и Сезанне Баллю пишет: «Они вызывают смех в то время, как над ними следовало плакать. Они проявляют глубочайшую безграмотность в рисунке, композиции и передаче цвета. У ребенка, играющего с бумагой и красками, это получается лучше». Полотна Писсарро и Гийомена, по мнению критика, не заслуживали даже того, чтобы перед ними останавливались зрители.

Э. Дега. Женщины перед кафе. 1877

Кларети на следующий день утверждал: «Аспект! Импрессия! Правда! Я уверяю, что это только ярлыки. Кого могут они заставить поверить, что природа такова, какой они показывают ее нам здесь. Имеет ли перрон, пышащий жаром и водяными парами, что-либо общее с фиолетовыми и причудливыми вокзалами мсье Моне?» Автор завершает свой опус ироническим предупреждением: «Не будем смеяться. Возможно, наступит тот день, когда будут торжественно отмечать столетний юбилей 1874 года, — года первой выставки интрансигентов, или импрессионистов» . Эмиль Бержера, когда-то активный соратник клана реалистов, горячий защитник Курбе на судебном процессе 1871 года, неожиданно стал на точку зрения, близкую к позиции Баллю и Кларети.

Он стал преемником своего тестя Теофиля Готье в качестве рецензента по вопросам искусства в «Le Journal officiel de la Republique Frangaise» и перевел направление газеты на рельсы более современной эстетики. Однако он еще не был подготовлен к тому, чтобы признать импрессионистов художниками, хотя был их личным другом, и выражал теперь серьезные сомнения.

А когда такой крупный государственный печатный орган один-единственный раз предоставил свои страницы для критики импрессионизма, он содействовал распространению по всей Франции отрицательного мнения об этом художественном направлении.

Критика Бержера, заполнившая пять столбцов, была напечатана 16 апреля и с особой резкостью восставала против принципа декомпозиции. Это распущенность и признак беспомощности, — писал он, — выставлять «неопределенное размазывание кистью, где вертикальная черта означает дерево, а нечто грязное, набрызганное из тюбиков, должно изображать дом». Если такая бессвязная, несовершенная картина может, согласно этому учению, означать искусство, то по тому же принципу потуги заики должны производить впечатление большего красноречия, чем речь, произнесенная по всем правилам риторики, — заявлял Бержера.