Общность некоторых тенденций в творчестве Эмиля Золя и Ричарда Вагнера

Можно с достаточной очевидностью указать на общность некоторых тенденций в творчестве импрессионистов и в искусстве двух художников, имена которых оказались тесно связанными с импрессионизмом. Это Эмиль Золя и Ричард Вагнер. Так, обращает на себя внимание, что и у Вагнера и у импрессионистов предметом изображения становится стихийное начало.

Эмиль Золя

Правда, у Ричарда Вагнера эта «стихийность» выступает прежде всего в плане гипертрофированной эмоциональности (что, с одной стороны, напоминает о романтических корнях его искусства, с другой стороны, позволяет продолжить сравнение за пределы импрессионистической живописи — вплоть до Ван Гога).

Общим же и в живописи и в музыке было то, что стихийное начало означало здесь прорыв в «космическое» мироощущение. Это проявляется не только в стремлении Вагнера, давшем еще в «Летучем голландце» (1841) впечатляющую картину бушующей морской стихии, постоянно вводить в свои позднейшие произведения лейтмотивы, обозначающие силы природы («вода», «радуга», «золото»), но и в том, что в его операх чувства героев приобретают, по существу, имперсональный характер, находя выражение в лейтмотивах, изображающих «страсть» или «томление». (Это нельзя квалифицировать как «символизм», ибо символ в чистом виде есть отвлеченная идея, а не сублимированное эмоциональное переживание.)

Чрезвычайно показательно также, что в 1887 году консервативное руководство Академии изящных искусств так отозвалось о яром вагнеристе — молодом Клоде Дебюсси (ставшим впоследствии главой музыкального импрессионизма): «Он обнаруживает решительную тенденцию к выискиванию странного.

Преувеличенное чувство музыкального колорита заставляет его легко забывать важность точного рисунка и формы на сайте http://muradeli.ru. Нужно пожелать, чтобы он остерегался неопределенного импрессионизма, одного из самых опасных врагов правды в произведениях искусства». Если в этом отзыве слово «музыкальный» заменить на «живописный», он, безусловно, покажется взятым из коллекции, собранной Рейтерсвердом.

Ричард Вагнер

Подобным образом ряд черт, общих с импрессионизмом, можно обнаружить и у Золя. Сравнение его романов с предыдущей литературой выявляет ряд отличий, аналогичных отличию импрессионизма от традиционной живописи. Для Золя, как и для импрессионистов, важен не изолированный объект, а объект во взаимодействии со средой (разумеется, «среда» мыслилась писателем скорее как «окружение» в широком смысле слова, чем как простая физическая субстанция).

При этом среда не должна быть простым фоном, она должна «жить», как, например, «живет» своей самостоятельной жизнью гигантский рынок в «Чреве Парижа». Герой у Золя частично «растворяется» в среде, подобно тому как импрессионистический объект растворяется в световоздушной атмосфере, но в то же время он тесно связан с ней речевой тканью (у импрессионистов — живописной). Описывая среду, Золя описывает ее как бы через своего героя, часто употребляя жаргонные слова и обороты, прибегая к тому, что в литературоведении получило название «несобственной прямой речи» и что является одной из характерных особенностей стилистики Золя.