Рейтерсверд отрицает у импрессионистов всякую глубину, серьезность, содержательность

После того как процесс «впитывания» импрессионизма был завершен (это произошло уже в XX в.), когда эстетическая и мировоззренческая его сущность стала очевидностью, импрессионизм стал «классикой». Теперь он оказался приемлемым уже для любого буржуа, тем более что буржуа никогда ничего не понимал в искусстве, ни в том, которое поносил, ни в том, которое хвалил, покупал и вешал на стену в гостиной. Каков бы ни был логический ход автора данной книги, нельзя не заметить, что критики, поднимаемые им на щит, чаще всего выражали идеологию этого самого обывателя.

Конечно, можно отыскивать истину и «в диких криках озлобления», но в таком случае необходимо менять минусы на плюсы. Рейтерсверд же фактически сохраняет связь на негативной основе.

Он склонен отрицать у импрессионистов всякую глубину, серьезность, содержательность. Он настойчиво твердит об их «бездумности» или даже «беспечности» и, противопоставляя их постимпрессионистам (что в принципе совершенно правильно), объявляет их искусство на http://muradeli.ru «беспроблемным».

Серьезность и содержательность импрессионизма

Рейтерсверда мало заботит, что его утверждение очевидно противоречит фактам и совершенно не вяжется с характерами этих очень много думавших художников, друзей и соратников Сезанна, который позже охарактеризовал живопись как «размышление с кистью в руке». Он готов согласиться с теми критиками, которые считали импрессионистов «неумелыми» и «примитивными» художниками.

Он и сам-то не особенно высоко ценит их искусство, заявляя, что импрессионисты, хотя и «внесли в живопись новые неожиданные черты, которые могли привести к весьма значительным результатам, но сами они до них не дошли». И, разумеется, Рейтерсверд, как и его не почтенные предшественники, начисто отказывает импрессионизму в познавательной функции.

Однако никакой художник, «выражая лишь себя», не создает искусства, как бы о том ни пеклась модная еще недавно, но не особенно умная теория. Он должен выражать еще что-то, имеющее обязательный смысл для всех. Не будь этого, трагические катаклизмы вангоговской живописи трогали бы, нас так же мало, как чужая головная боль.