Споры о Гийомене, Писсарро и Гюстав Жеффруа.

Анри Гавард говорил: «Я должен сказать — mea culpa и признаться, что я ничего не понял в живописи Писсарро и его ученика Гийомена». Молодой поэт Гюстав Жеффруа прилагал все усилия, чтобы добиться большей ясности, чем критики из «Le Siecle». К этому времени он выдвинулся из репортеров в литературные критики в «Le justice», и Клемансо послал его на бульвар Капуцинок именно как художественного критика. Жеффруа написал две статьи 4-го и 19 апреля, в которых » пытался оправдать многие спорные черты импрессионистов. Но их текстура была выше его понимания.

А. Сислей. Луэн близ Море 1881г.

Гюстав Жеффруа — колеблющийся дебютант

«Нам ясно, что и фигуры в толпе, и суда, покачивающиеся на сверкающей от солнца воде, и растительность, и все предметы и люди в снопах света — это лишь пятна для глаз, видящих все обобщенно. Мы приветствуем подобное упрощение [в живописи]. Однако необходимо, чтобы и тон этих пятен и их соотношения были воспроизведены точно». Казалось, Писсарро и Гийомен неправильно поняли мысль Жеффруа о «пятнах» на пленэре и о передаче их в «верных тонах».

Метод декомпозиции Писсарро вызвал у поэта, так же как и у Манца, ощущение монотонности, ему казалось, что мозаикообразная техника Гийомена взрывает композицию. Жеффруа искренне воскликнул перед видом парижской улицы Писсарро: «Я не могу не огорчаться при виде «Бульвара Рошешуар» в лиловых и фиолетовых пятнах, назначение которых мне совершенно непонятно». Он восхищался композицией картин Гийомена, «но пятна все смешивают и сливают в одно целое». Манц считал эти пятна Гийомена простым подражанием однообразной и запутанной системе живописи Писсарро: «Гийомен тщательно копирует Писсарро.

Его уважают как свободного и непосредственного художника, но эти слова потеряли свой смысл. Если раньше какой-либо молодой художник, увлеченный Коро, следовал его манере письма и подчинялся его методу, его безжалостно объявляли подражателем. Для группы же с бульвара Капуцинок рабское единодушие стало проявлением независимости» п. Сильвестр и Эфрусси видели в последних работах Гийомена скорее влияние Моне.