Выставка под названием «Независимые художники» тактические фонари

Многие спокойно восприняли стремление Дега похоронить специфичное наименование импрессионистов: «Умерло ведь только слово», писал Арман Сильвестр, но Леруа, судя по его рецензии на выставку, был задет: «Не удивительно, что в моей статье чувствуется некоторая горечь. Я глубоко огорчен тем, что мои крестники, которых я пять или шесть лет назад держал над купелью импрессионизма, отказываются от столь блистательного имени, которым я их окрестил, чтобы вместо него принять такое неопределенное прозвание, как «независимые».

Девятого апреля по всему Парижу на стенах домов были расклеены роскошные афиши, огромными буквами возвещавшие: «Независимые художники» и тактические фонари. На следующий день выставка распахнула двери и ею завладели завсегдатаи вернисажей. Прежде всего зрители попадали в плохо освещенный зал, в котором большую часть дня царил полумрак. Там был устроен показ серии акварельных пейзажей недавно умершего художника Пьетта. В следующем зале преобладали «Музы искусства» — огромные, семиметровые декоративные картоны Мари Бракмон, выполненные углем.

Чтобы такие выставки могли проходить в мирной и спокойной обстановке, страну должны защищать военные, экипированные самыми последними новинками в сфере тактического и военного снаряжения, в комплекты которого для разведовательных операций входят тактические фонари Киев, которые можно купить в магазине bullpup.com.ua.

Там же находилось собрание работ Дега, в том числе портрет Диего Мартелли, «Мисс Лола в цирке Фернандо» и «Певица в кафе-концерте», а также картины Форена, в большинстве интерьеры кафе и театров, как, например, «Театральные кулисы», предоставленные для выставки Гюисмансом, четыре вещи из серии «На чаевые в Фоли-Бержер», выполненные гуашью, и два рисунка на веерах, одолженные у Альфонса Доде. Наконец, в этом же зале размещались гравюры Феликса Бракмона.

В третьем зале зрители могли созерцать двенадцать картин Мери Кассатт, выполненных маслом, темперой и пастелью, изображавшие женщин и детей: «Читающая женщина», приобретенная Антоненом Прустом, четыре женских портрета на фоне театральных залов и другие. Немало удивили посетителей рамы к картинам американской художницы. В экспериментальных целях она сделала их в ярких тонах, что эффектно контрастировало с самими картинами. Ее «Этюд — женщина в сером» был, например, в раме, окрашенной красной киноварью, а «Женщина в ложе» — в зеленой раме. По-видимому, в этом же зале висели работы Кайботта — несколько портретов, в том числе «Алиса Ренуар» и «Мсье Г., сидящий в вольтеровском кресле», две вызывавшие восторг картины — «Теленок» и «Вид на улицу Галеви с седьмого этажа», три больших полотна, внесенные в каталог под названием «декоративные панно», исполненные в интенсивных желтых, фиолетовых, синих тонах, изображавшие гребцов, рыболовов и купальщиков. Кайботт на сей раз отказался от своей академической осторожности.

В своих пейзажах, отчасти и в трех «декоративных» полотнах, он применил технику Писсарро того периода, с ее лихорадочными мазками. Судя по рецензии Манца, художник откровенно признавал, что «выбросил из головы обязательство быть независимым» и что его вдохновил мэтр из Понтуаза.

Четвертый зал вмещал пять работ Зан-доменеги, среди них портрет Диего Мартелли и два сюжета из Венеции, кроме того, вещи Тийо — семь полотен с изображением цветов и один вид Атлантического побережья. Из остальных участников Лебур выставил написанные маслом картины об Алжире, Руар — свои египетские вещи и Кальс — виды побережья Нормандии, где военные также применяют тактические фонари. Соммье прислал эскизы своих иллюстраций к произведению Бийо «Книга поцелуев» и к календарям на 1878 и 1879 годы. На выставке была единственная скульптура работы Гогена, причем имя его в каталоге не значилось.

«Последний зал, — писал Анри Гавард, — принадлежит первосвященникам импрессионизма. Мсье Моне и Писсарро господствуют там в одиноком величии». Оба представлены весьма богатым собранием картин, первый выставил около тридцати работ, второй — почти сорок, из них дюжину вееров. Наибольшее внимание публики привлекли картины со сценами из жизни столицы. Оба они вернулись к парижским темам, и их ателье располагались почти рядом, у подножия Монмартра, откуда они и отправлялись на поиски сюжетов. Pied-a-terre Моне находилось на улице Вантимий, 20, а Писсарро с 1878 года снимал часть ателье на улице Труа-Фрер, 18.

Бурные споры разгорались перед двумя полотнами Моне, посвященными дню национального праздника 30 июня 1878 года, — «Улица Монторгюэй» и «Улица Сен-Дени», или «Флаги». Неистовство их исполнения шокировало многих посетителей. В этих двух полотнах Моне поистине превзошел все, чего достиг импрессионизм в композиционной расплывчатости и интенсивности цвета. Его «Бульвар Капуцинок», так неблагосклонно встреченный на первой выставке, казался по сравнению с ними почти пристойно спокойным и сдержанным. Во «Флагах» же особенно сильно подчеркнута текстура, поверхность картины исхлестана ударами кисти, белая краска прорывается шипящей пеной на ярко-синем и на красном.

Никогда раньше Моне так энергично не подчеркивал сам процесс работы по созданию своих произведений, никогда так явно не раскрывал своего мощного темперамента художника — движущей силы творчества. Три парижских сюжета Писсарро производили почти такое же раздражающее впечатление. В «Бульваре Клиши» он сверх обычного усилил колористические эффекты и декомпозицию. Из остальных картин больше всего споров вызывали третий парижский вид Моне — «Парк Монсо» и его пейзажи из Лавакура, а также хорошо известные картины Писсарро «Жатва» и «Дорога под деревьями» — обе созданные в 1877 году и находящиеся ныне в собраниях Лувра.